Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

Тут-то и подала голос Жанна-Луи.

– Я ни толпы, ни судей не боюсь. В лицо тебя там никто не знает, значит, пойдём так же, как ходили в Вокулёр – отсюда ты уйдёшь Жанной, я – Луи, а туда придут Луи и Жанна! Надо только сделать так, чтобы твои родители остались дома.

– Они останутся, – сказала Клод, как будто чем-то огорченная. – Они теперь так меня слушаются, как будто я им не дочь.

Отец Мигель при этих словах, отвернулся к окну.

– Сам Господь на твоей стороне, и другой помощи не нужно, – пробормотал он, не слишком уверенно. – Скажи родителям, что я пойду с вами. И Дюран Лассар тоже. Здесь мало кто знает.., да и не надо это никому знать.., но в юридических вопросах он кое-что смыслит…

Господин Арк в Туль, действительно, не слишком рвался. С одной стороны, что мог он, простой крестьянин, доказать этим учёным судейским чиновникам? С другой – совсем не хотелось встречаться ни с женихом, ни с его отцом. И, пока мадам Изабелетта заливала слезами их общую спальню, он весьма убедительно, как ему казалось, разъяснял почему на том судилище им делать нечего.

– Видишь как она разговаривает… Ей Богу так только при дворе и говорят. Уж точно не мы её этому научили. И не падре Мигель – где ему-то знать… Помнишь, он говорил, что сам у неё как бы учится… Да и ума она тоже не от нас набралась. А уж где и у кого, про то нам с тобой лучше и не догадываться – голова вспухнет…

Он истово крестился, рассеянно гладил плачущую жену по плечу, вздыхал, тёр лоб, как будто это могло в чём-то помочь, и делал вывод:

– Ей Господь поможет. Раз Он мне послал вразумление, пошлёт и судьям. И не одна она пойдет, Изабо, нечего и плакать. У неё теперь заступников больше, чем требуется…

Так что в Туль девушки пошли только в сопровождении господина Лассара и отца Мигеля.

По дороге Жанна-Луи вела долгие разговоры с господином Лассаром о том, как правильней всего защищаться перед судьями, и какие доводы лучше приводить. Лассар всё разъяснял охотно, даже радостно, как будто стосковался по занятию давно забытому. Но, когда Жанна безо всякого умысла спросила, откуда он знает все эти тонкости, вдруг смешался, коротко ответил, что служил как-то в судейской палате, и затих. Однако, в городе снова взбодрился. Уверенно, словно давний городской житель, повёл спутников по узеньким, пыльным улочкам, ловко уворачиваясь от телег и всадников, к тому дому, где им предстояло жить.

Хозяйка – женщина с огненно рыжими волосами по имени Русс – приходилась роднёй приятелю господина Арка по Домреми и с радостью приютила у себя Деву, о которой уже столько судачили по округе. Теперь, отправляясь каждое утро на рынок за свежими продуктами, которые щедро оплачивал господин Лассар, она становилась центром всеобщего внимания и очень обстоятельно рассказывала о том, какая Жанна милая и набожная, как охотно помогает ей и её дочери по хозяйству, и как она спокойна и рассудительна! Да и приятель, что пришел с ней, такой тихий и застенчивый, словно девушка, и уж так приветлив, как местным бестолковым мальчишкам и не снилось.

Какой-то рыночный насмешник, выслушав мадам Русс, поинтересовался было, уж не из-за этого ли парня Дева не хочет замуж, но сразу же о своих словах и пожалел. После того, как возмущенный хор кумушек излил на него все проклятья, которые пришли им на ум, сама мадам Русс, презрительно плюнув ему под ноги, заявила:

– Не о любви она думает. И тебе бы безбожнику пойти к ней, поклониться. Вот только на порог-то к себе я тебя всё одно не пущу…

Судебное разбирательство тоже прошло быстро и вполне ожидаемо. На все вопросы судейских чиновников Жанна отвечала вежливо, толково и очень складно, тогда как обиженный отказом парень не мог связать двух слов и, теряя позиции, злился, повышал голос и без конца твердил одно: «Мне обещали».

Кончилось дело тем, что, поморщившись с досадой на очередное упрямое «обещали», судья повернулся к Жанне с явной благосклонностью, и объявил, что, коли девушка парня в глаза не видела, так и обещать ему сама, лично, ничего не могла. А раз не обещала, так и замуж идти не обязана.

– Он настолько умело повторил мои слова, всего лишь переставив их местами, что со стороны казалось, будто судья сам до всего додумался, – смеясь рассказывала потом Жанна.

Она действительно совсем не испугалась ни судей, ни людей, толпившихся за дверьми. В зал их не пустили по просьбе отца Мигеля, который, с присущей его сану заботой, пожелал оградить и без того униженного отказом парня от нового унижения. На самом же деле, монах попросту боялся, что кто-то заметит подмену – мало ли что, какой-нибудь житель из Домреми запросто мог оказаться в Туле. Поэтому и Жанне он велел ходить на заседания суда в длинном плаще с большим капюшоном, а сам зорко и немного испуганно озирался, идя следом.

Но обошлось.

И даже повезло, потому что в обратную дорогу удалось пуститься с большим обозом, направлявшимся в Нанси. Из этих людей Жанну, жительницу Домреми и Шато д'Иль знать никто не мог, но о Деве они слышали и согласились сделать большой крюк, аж до развилки на Вокулёр, лишь бы с девушкой ничего не случилось по дороге.

– Поверить не могу – вот уж не думал что доживу когда-нибудь, – ликовал пожилой крестьянин, усадивший их на свою телегу. – Мне ж про Деву-Спасительницу ещё мать покойница рассказывала… А правду говорят, что ты и лечить можешь?

– Нет, не могу, – ответила Жанна.

– Жаль, – огорчился крестьянин. Потом закатал рукав и, демонстрируя язву на сгибе локтя, доверительно сообщил: – А то у меня вон какая страсть. Уж и не знаю, как извести.

– Молиться тебе надо… Иди в аббатство Сен-Мишель, отслушай мессу… Да попроси настоятеля, чтобы показал тебе источник, из которого они берут воду. Промой в нем свою руку, это должно помочь, – уверенно сказала Жанна.

Крестьянин благоговейно уставился на девушку.

– Вот спасибо тебе, родная! Коли поможет, всю семью заставлю за тебя молиться!

– А если не поможет? – тихо спросила Клод – Не будешь молиться? Или скажешь, что она самозванка?

– Зачем же сразу самозванка? – смутился крестьянин. – Просто без руки я в хозяйстве совсем непригоден, а лечить никто не берётся. Вот и подумал – ежели нашему дофину только чудо поможет, так и мне отчего же счастья не попытать?

Он с вызовом посмотрел на Клод, но от её ответного взгляда смутился, почему-то, ещё больше и замолчал.

А она, когда никто не мог видеть и слышать, придвинулась к Жанне, взяла её за руку и огорчённо прошептала:

– Бедная ты, бедная! Как же много начнут теперь от тебя требовать. Может, и Бог так же несчастен, потому что и от него все всё требуют, а по-настоящему любят не все. И, любят-то как раз те, кто не требует ничего.

Жанна вздохнула, не находя ответа, а Клод обеспокоенно спросила:

– Ты уверена, что источник этому человеку поможет? Откуда ты про него знаешь?

– Мне Рене рассказал. Помнишь, я говорила – тот, кто меня всему учил… В этом источнике все раны заживают, он сам проверял.

– Хорошо…

Больше до самого конца пути никто к Жанне ни с какими просьбами и расспросами не приставал. То ли крестьянин тот предупредил, чтобы не ляпнули лишнего, как он, то ли сами по себе робели и тихо переговаривались на её счет, бросая робкие взгляды. Но незадолго до развилки, все же не утерпели, подошли и смиренно попросили благословения.

Не умевшая ничего такого Жанна обратилась за помощью к отцу Мигелю, а Клод и господин Лассар, чтобы не мешать, отошли в сторонку.

– Ну, и что теперь? Снова пойдете в Вокулёр? – спросил Лассар, наблюдая за тем, как церемонно, один за одним, крестьяне подходили к Жанне, которая для каждого произносила слова благословения, повторяя их за отцом Мигелем,

– Пойдём, – твердо сказала Клод.

То, что происходило на её глазах, выглядело почти величественно, из-за пронизывающей всю сцену предельной искренности и веры.

– Теперь мы не можем не пойти. И не уйдём, пока не убедим господина де Бодрикура.

– Значит, надо искать дом в Вокулёре.., – вздохнул господин Лассар.

Он собирался поговорить об этом с Мигелем, когда тот закончит, но монах сам подошёл с лицом каким-то странным и, дождавшись, когда его спутники распрощаются с крестьянами, быстро проговорил, не глядя им в глаза:

– Ну, вот… Теперь, когда до поместья д'Иль осталось рукой подать и всё позади, я могу оставить вас со спокойной душой.

– Ты уходишь?! – испугалась Клод.

– Пора и мне помочь вам, хоть чем-то, – вздохнул монах. – Пойду к его светлости, герцогу Карлу. Может, удостоит меня аудиенции и позволит рассказать о Деве и о том, как в неё здесь поверили…

– Не надо! Не уходи! После Рождества мы снова пойдём к господину де Бодрикуру, и в этот раз всё получится.

– Нет… Когда ещё такая оказия представится… Пойду.